300 Битардов и дерево Обезьяны
Как только сумерки сгустились, аноны зажгли факелы и нестройной колонной двинулись в путь. Сопровождаемые замогильным уханьем сов, они шли творить справедливый суд над порождением зла, чьи выходки давно переполнили чашу терпения Анонима. Сердца были полны гнева, звук шагов сотен ног знаменовал конец эпохи Абучана. Еще теплый воздух был неподвижен, яркая луна осветила окрестности. Ничто не предвещало беды.
Не было полуночи, когда анон достиг своей цели. Огромное Дерево Обезьяны нависло над нашими героями черной громадой, заслонив луну и звездное небо. Спящий ветер не шевелил ни единый лист; однако каждому казалось, что в непроницаемом сумраке кроны непрерывно движутся тени, бесформенные призраки. Все стихло в ночи, ни единый звук не разрывал ее покров. Аноны, подавленные звенящей тишиной и торжественным величием ночи, замялись, самые боязливые малодушно жались поближе к другим; свет факелов стал слабеть.
Лишь седой олдфаг, матерый и упрямый, не поддался слабости. Он знал наверняка, мщение свершится: коварный Абу падет со своего сучкастого насеста, его изнасилуют со смазкой (впрочем, наверняка забытой), затем засунут в задницу горящий факел и сожгут вместе с его богохульной вотчиной, остаток ночи водя хороводы вокруг пожарища. Сжав кулаки и выпрямив спину, старый битард вышел вперед, разгоняя мрак, уподобившись ярчайшей звезде в тени дерева.
Аноны молча смотрели на него.
Олдфаг расправил плечи, указал факелом на Дерево Обезьяны и, вскинув голову, крикнул:
— Абу, пробил наш час! Братва, айда шатать этот баобаб!
Не успел олдфаг прокричать "Абу...", как дерево взорвалось. Тишину вспорол невообразимый визг, до того мертвый сумрак кроны взорвался мириадами теней — и неистово визжащей лавиной накрыл битардов.
Бесчисленная родня Черного Абу, до того мирно дремавшая в ветвях баобаба, проснулась от дикого петушиного вопля и вся как один, вереща, бросилась карать горлодеров.
О невежа-ньюфаг, окажись ты в ту ночь невдалеке от рокового баобаба, даже тень любопытства не посетила бы тебя. Луна зашла, все погрузилось в непроглядную темень, но крики от дерева разносились до самого рассвета. И что это были за крики! Что за невообразимый ор и визг! Сам черт, окажись он там, не смог бы сказать, что за трагедия творится ночь напролет!
Нескоро забрезжил рассвет, еще робкие лучи озарили
опустевшее место побоища. Лишь на верхних ветвях прыгали
торжествующие макаки и размахивали в воздухе рваными
гондонами.
А мораль рассказа, спросите вы? Мораль проста: собравшись вздрючить врага, трижды проверь, взял ли смазку.
The End.